Иногда на меня находит ностальгия. Не смотря на идеальную вампирскую память вспомнить подробности моей человеческой жизни очень тяжело. Но я попытаюсь.
Я родился ещё до нашей эры. Вы спросите, правда ли то, что пишут в "Библии" о риспятии и воскрешении Христа. Я не знаю. Но всё-таки склоняюсь к мнению, что это великий миф всея человечества. Можно много размышлять о религии, но если по большому счёту, какое отношение она имеет ко мне? Нет, никакого. Я просто слишком люблю созерцать. Мир менялся на глазах, но имел всё тот же смысл.
У людей есть всего два инстинкта: выживать и воспроизводить потомство, а всё остальное- это уже сугубо вытекающие. Просто человечество научилось выживать куда искуссней, чём это было раньше.
Я родился в переломный момент между Бронзовым и Железным веком. По сравнению с теперешным, тогдашнее искусство выживания сводилось к нулю. У меня тогда ещё не было орудий труда из железа. Мечи, наконечники для стрел из железа, топоры, булавы да те же ложки. Все они появились уже после моего обращения. Тогда главной ценностью были не деньги, а именно орудия труда. Мы не знали, что такое деньги и что такое государство. Это было что-то вроде племенной общины, в которой объединялось несколько семей. Уже произошло первое разделение труда, появилась родовая аристократия, кое-где появлялись государства- захватчики, использующие труд рабов. В мире началась кипучая каша, брызжущая кипятком во все стороны.
Моя семья не была богатой как на то время. Тогда не было не письма, не философии. Всё было до боли приземлённо. А я был простым мальчиком, с детства приученным работать. Но я ведь был не один, все дети с самого начала помогали родителям, чем могли.
Я даже не знаю, сколько моя мать родила детей. Но выжило нас восьмеро. Я был пятым по старшенству. Среди нас было три девочки. Я помню, что мои сёстры были необычайно красивы и я всегда был готов вступиться за них, как и остальные четверо моих братьев.
Жизнь шла размерянно, но довольно тяжело. Хотя такому тогда никто не удивлялся. Вот вытяни сейчас человека из его тёплой комфортабельной норы и помести в обстановку вечных болезней, нападений захватчиков из вне и вечной жажды жизни. И что он будет делать? Плакать, царапаться? Хотя стоит отдать должное. Сейчас люди заботятся о развитие новых технологий, искусстве, спорте, потому что мало-мальское выживание они себе уже обеспечили. Нам же приходилось платить за оное кровью. Попробуй, докажи, что ты достоен жить.
Меня ждала обычная, самая что ни есть пресная человеческая жизнь того времени. Я не знал, что можно жить по-другому, по этому и не задумывался о чём-то ином.
В возрасте семнадцати лет я считался уже мужчиной. Я защищал наши земли, когда это было нужно, у меня уже была жена, ребёнок. Пожалуй, тогда я был счастлив, действительно.
Всё свободное время наша семья ( а это не только я, жена, и наш годовалый ребёнок, это браться, сёстры, как её, так и мои, их дети, наши родители. В общем-то весь гобелен.) , нас было где-то человек тридцать. Мы часто собирались по вечерам на несколько часиков. Тогда не было часов, так что я говорю весьма относительно. Так вот, мы собирались и обсуждали проблемы и происшествия случавшиеся в нашей жизни. В нашем обществе почти небыло тайн, все мы знали многое друг о друге, поскольку работали вместе, жили вместе и вся наша деятельность была тесно переплетена. Поскольку часов не было, главным знаком того. тчо пора собраться был заход солнца. Летом мы часто сходились на улице, прямо под открытым небом, на котором постепенно выступали звёзды. А в холодное время- в доме самого старшего члена нашего рода- моего дедушки. Это было весёлое время. Не смотря на тоскливый и однообраный образ жизни мы всегда умели повеселиться. Два старшие мои брата вместе со своими сыновьями делали самое лучшее в округе вино. Я и семья брата, который старше меня на два года ловили рыбу. Отец с малдшим братом и его сыновьями были превосходными мастерами и изготавливали орудия труда. Женская половина общины занималась выращиванием ягод, приготовлением пищи. Дети воспитывались как мужчинами, так и женщинами, а точнее, всем родом. Мы были слаженным механизмом. Конечно, порой в моей семье бывали казусы, ссоры, но тогда люди были куда проще и это не носило серьёзный характер. Я не был богат, но я и не знал, что можно быть богатым. Тогда это казалось дикостью. Труд ради жизни- вот что бралось за основу существования человека. Мои родственники умирали от болезней. Кто-то рожал новых детей. Мы оплакивали усопших и радовались новой жизни, молились богам и приносили в жертву баранину с фруктами и овощами, хлебом и вином.
Мы верили в силу неба, боялись молнии и дождя. Шли годы и я из молодого юноши преврищился в мужчину. В двадцать восемь лет у меня уже было пятеро детей. Моему старшему сыну было одинадцать, он помогал мне по хозяйству, я хотел научить его всему, что знал в то время сам. Я был хорошим рыбаком и хотел, чтоб мы рыбачили вместе. Помню, как ещё до рассвета мы уходили от нашего поселения и садились на гладкий, плоский камень, атмосфера была пропитана утренней свежестью. Я давал ему ценные указания, а он с интересом смотрел в морскую гладь. Я помню, как он зачарованно переставал дышать, полностью обратившись во внимание, глядя как рыба осторожно подплывает к сверкающему бронзовому крючку, на котором крепился маленький кусочек мяса. Когда рыба клевала, он восторженно вскрикивал и изо всех сил тянул удочку на себя. В его глазах сверкали победные огоньки. Пожалуй, это одна из самых хороших вещей, которые мне доводилось когда- либо видеть.

В то время я был сложившимся во всех смыслах мужчиной. У меня была большая семья, дом, хозяйство, я овладел многими ремёслами. Самое интересное было то, что мой отец изготавливал ножи, копья и прочее орудие из бронзы. Он начиная вплоть от моего рождения хотел привить эти умения и мне. А я, стал...рыбаком. Работа с металами всегда казалась мне сложной и грубой. Я боялся обжечься, да и скажем откровенно, как я ни старался, качественного продукта у меня не выходило. А рыбалка. Я любил вставать ни свет ни заря и сидеть на высоких камнях в спокойствии и тишине, я любил тот берег, песок, волнующуюсь морскую гладь. И сейчас я ни раз возвращаюсь в то место в своих мыслях. И каждый раз перед моими глазами встаёт лицо счастливого ребёнка. словившего первую в своей жизни рыбу, босого и одетого в одежду, сшитую из кожи какого-то животного.
Прошло ещё несколько лет. В наше селение пришла засуха, это было очень тяжёлое лето. Все местные реки высохли и люди умирали от жажды. Тогда погибла моя мать и младшая дочь. Ей было всего несколько месяцев. Слабый младенческий организм не смог справиться со стихией. Я был вне себя от горя. А ведь это случилось не только в моей семье. На глазах женщин не просыхали слёзы. В селении царил голод и отчаяние. в какой-то момент мне казалось, что я теряю разум. Кружилась голова, в глазах мутнело. Смерть медленно подступала, но я не хотел умирать, мне было ради чего жить. Я отчаянно цеплялся за последнии нити жизни, как и большинство моих родственников. К нам приходило осознание, что смерть не станет ждать, она просто придёт и грубо вырвет наши души из ослабших тел.
Тогда я и трое моих братьев собрали последние силы и решили отправиться на поиски воды. Мы знали, что относительно недалеко должно быть селение. Относительно- это и впрямь верное слово ибо сейчас, в век машин это расстояние показалось бы шуточным. Но тогда, нам, истощённым и полубредевшим, лишённых транспорта это стоило очень дорого. У нас даже не было самой что ни есть захудалой кобылы. Мы съели всё. Вплоть до грязных крыс. Тогда нас мало волновало, какие болезни они переносили. Мы наплевали на сам факт того. что это были крысы! Главным было то, что в них теплилась жизнь, наша жизнь, которую мы так отчаянно не хотели отпускать.
Путешествие выдалось тяжёлым. Мы шли около недели, делая привали на ночь на открытой местности. на восьмой день мы дошли до степи, где росла высокая зелёная трава. Там была ростительность и это уже радовало. Мы слегка воспряли и двинулись дальше. Через двое суток перед нами предстал высокий, поистине дремучий лес. Мы восторженно переглянулись и шагнули в тёмную дубраву. Мы шли , прислушиваясь к каждому звуку, дыша ароматом свежести и прохлады. Мы бродили по лесу целый джень и уже почти не сомневались,что найдём источник жизни. И вот этот момент настал. До нашего слуха донёслось какое-то шёршание, мы шля на этот звук, и вскоре поняли, что это плещется вода. Мы бежали словно ополоумившие. вся наша измемождённость и слабость отошла на воторой план. Мы бежали так, будто мгновение, и дивный родник изчезнет, мы боялись что это был всего лишь обман служха, всего- навсего мираж .Но это не было видение. Пробравшись сквозь колючие заросли мы вышли к берегу полноводной , бушующей реки, которая судя по всему брала свой исток из гор. её вода была часта и свежа, на наши онемевшие лица падал её бриз.
Я закричал и заплакал, кидаясь в её бушующие волны. Я пил с остервенением и жадностью. Мне хотелось выпить всю эту реку. И только когда живот начал разрываться от боли я остановился. Я ещё долго стоял в прохладной горной воде, не веря в происходящее, набирал воды в ладони и омывал лицо. Тогда не существовало никого вокруг. Только я и моя спасённая жизнь.
Выйдя на берег я медленно опустился на землю и судорожно вдохнул пахнущий хвоей водух. Небо темнело, на нём появлялись первые звёзды. Я был мокрым до нитки и почувствовал холод.
Мы с братьями собрали хворост и разожгли огонь. Острыми палками мы ловили рыбу. Возможно, я не удержался бы и съел её сырой, с поторохами, но сейчас мой желудок был наполнен жидкостью. Я пожелел, что так дико набросился на воду, но жажда была слишком велика. Мы почистили рыбу и зажарили её, высушили одежду и приступили к ужину. Это было нечто неимоверное. Рыба была самая что ни есть поганая, но мы так давно не ели, что казалось, будто изысканнее деликатес тяжело и придумать. Она казалась нам сочной. с золотистой поджарой корочкой, хотя сама из себя толком ничего и не представляла. Мы съели много, запивая всё той же речной водой. Когда закончилась трапеза, мы устало упали на спину и долго смотрели в небо, держась за руки, мы, я и мои братья, смогли дойти до родника, и теперь мы не умрём, определённо не умрём.
Костёр горел ещё долго, а мы невольно погрузились в сон. Мне снилась моя жена, красивая, с лёгким румянцем на щеках. Вокруг нас крутились наши дети, улыбаясь и крича. Но тут увидил, как моя жена превращиется в скелет. Её челесть осунулась, глаза стали выпучеными и невидящими. Кожа из розоватой превратилась в серую. Её грудь усохла, спина сгорбилась. Вот она издаёт слабые хрипы, падает на колени. Я хватаю её за руки, пытаюсь понять, кричу, зову на помощь, находясь в полном непонимании происходящего. Я поднимаю её на руки, бегу, несу её к местному лекарю, но тут она рассыпается, превращается в прах. Её останки на моих пальцах, я плачу и кричу.
Тут я неожиданно проснулся. Мои братья спокойно сопели, старший издавал мелодичный храп. Я начал их будить, неистово крича и толкая в бока. Я сказал им, что нужно идти сейчас, отправляться домой, иначе случится что-то плохое. Ведь наши семьи умирали от голода и жажды, а мы спали здесь сытые. Нужно было принести им воды, рыбы. Нельзя было медлить.
Но мои братья отмахнулись от меня, сказав что отправятся утром. Их можно было понять. Они чувствовали то же самое. Ведь и у них были жёны, дети. И они устали в пути. Но они не видели того, что видел я, как превращается в пепел их жизнь, самое ценное в мире.
Меня никто не стал слушать и я смирился, лёг на бок, но не решился заснуть. Я боялся увдиметь что-то ещё более ужасное. Всю ночь я пролежал не двигаясь, лежа на боку и вспоминая ужасные подробности своего сна.
Близился рассвет. Небо светлело. Мне стало немного спокойнее. Скоро проснутся братья и мы пустимся в путь. Я тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Тут до меня дошёл невнятный шёрох, треснула ветка, будто кто-то крался к нашему импровизировнному лагерю из чащи леса. Я вздрогнул и вскочил на ноги, вглядываясь в темноту меж деревьев. Я боялся. Вдруг это медведь, или стая диких волков? Я замер в страхе и ожидании. Но тут раздался приглушённый смех, из-за крепких веток вышел человек, он был один. Я облегчённо выдохнул и опустил плечи, которые непроизвольно сжались. Незнакомец был среднего роста, небыло никаких намёов на сильное телосоложение, но всё-таки что-то в нём внушало бозливый трепет. Свободная стойка, не зажатая спина, насмешливый наклон головы и кривая улыбка. Потом я заглянул к нему в глаза. В них пылал настоящий кровавый огонь. Казалось, весь ад таился в них и полыхал ужасающим блеском. Сначала я пришёл в недоумение, но когда он, ничего не сказав, двинулся в мою сторону, меня кинуло в холодный пот, а по коже пробежали мурашки. Я попятился. Мне хотелось позвать братьев, но язык будто застрял в горле. Я не успел заметить, как он оказался возле меня. Я видел лишь его хищную усмешку перед моим лицом. Он поднял меня за горло и сжал пальцы. Я начал кряхтеть, стонать и вырываться, но это было безсмысленно. Я находился на грани и думал, что сейчас умру. Но он, будто просчитав, расслабил пальцы почти перед последним ударом моего сердца. Он не хотел убивать меня сразу, ему хотелось поиграть. Почему-то именно со мной. Он размехнулся и откинул меня в сторону деревьев. Я летел в невесомость и тут силь ударился спиной о какое-то дерево. У меня хруснул хребет, я упал на землю и болезненно сжался. Доносились крики братьев. Я хотел бы. чтоб они бежали, но они решили напась на демона, защитить меня. Меня одолевала боль. Я слышал, как кричат мои братя, как он убивает их. Но у меня небыло сил даже открыть глаза. а тем более встать. Ещё несколько секунд и всё стихло. Я не слышал, как он подошёл ко мне, но почувствовал на своей шее его холный рот. Потом в мою плоть вцепились острые зубы.Он пил мою кровь с такой же жаждой, как и я пил воду из реки несколько часов назад. Хотя, возможно, его жажда была в тысячи раз чудовищнее. Я захлёбывался в свобственной крови, а он всё также настойчиво высасывал из меня жизнь. Но тут он резко отстранился и кинулся прочь, бросив меня умирать. В тот момент мне казалось. что лучше бы он меня убил, нежели предоставил смерти самой расправляться со мной. Мне было невозможно больно. Трава, на которой я лежал., побагровела от моей крови. а сам я превратился в тлеющую, прогнивающую плоть. Я и представить не мог, что боль бывает такой. Лучше бы я умер от жажды, голода, болезни. Но не так!
А потом я просто не мог думать, всё моё сознание заняли беспредельные мучения. Я не знал, сколько дней прошло, но мне хватило этого на всю оставшуюся жизнь. Я думал, что наконец умер, но придя в сознание обнаружил, что нахожусь всё на той же полянки около горной реки. Мой хребет не был сломан, а рана на шеё зажила, остался лишь изогнутый шрам. Я был цел и невредим. Это оказалось просто каким-то чудом. Единственноу, что меня мучало- это сильное жжение в горле. Я кинулся всё в ту же реку, думая, что сейчас моим мученгиям придёт конец. Я начал глотать прозрачную жидкость, но тьут же остановился, выплюнул её и вскрикнул от ужаса. Вода каалась мне откратительной мерзкой жижей, протиной и ужасной. Тогда я вышел из воды, медленно пятясь назад. Тут моему взору предстало ужасное зрелище. Мои братья лежали на траве мёртвые. Их лица были синими, страшными. Это были трупы. Они лежали там несколько дней и начали гнить изнутри. в воздуже стояло зловоние. Я упал на колени и закричал, схватившись за голову. Мне стало страшо оставаться там. Я вскочил на ноги и понёсся прочь по лесу. Почему-то я даже не задумывался о дороге . Я чувствовал, что там присудствовали люди. Я мог идти..по следам. Меня это шокировало, но я не стал вдаваться это. весь здравый смысл в моём сознании охватили страх и безграничная боль. Я бежал по запаху моих братьев, который мы оставили по пути в тот злощасный лес.
Я добрался до дому за несколько часов, хотя ранее преодолевал этот путь чуть ли не за две недели. Я с разбегу ворвался в дом, мне было страшно. Я увидел свою жену, вздрогнувшую и вскрикнувшую от моего появления. Дверь сорвалась с петель. Я был во всё той же ободранной одежде, пропитанной моей же кровью. Она засохла и почернела. Я был босым и грязным. Моя жена бросилась ко мне. В её глазах стояли слёзы. Я тоже хотел заплакать, но что-то не давало мне этого сделать, не мог физически. Её слабые, исхудавшие кисти обвились вокруг моей шеи, а наполнившиеся слезами глаза смотрели на моё лицо. Тут она охнула и спросила, что у меня с глазами. Я не понял вопроса и опешил. Тут пои глаза уловили тое крови под её тонкой кожей. Внутри меня что-то шевельнулось. Я перевёл взглыд на вену, пульсирующую на её тонкой шее и совершил то, что уже никогда не смог себе простить. Я не стал думать о том, что я делаю. В тот короткий миг мне казалось, что так и должно быть, будто такова предрасположенность Вселенно и всё указывает на то, что я должен поступить именно так. Мною полностью завладел звериный инстинкт, перемешанный жаждой крови. Лишив жизни её слабое тело, я торопливо утёр губы рукавом. в уголу. сжавшись в кучу, плакали мои дети. Старший, тот самый, которого я с такой любовью учил рыбачить, кинулся на меня с бронзовым ножом. Я видел. как он плачит и кричит. Я вырвал нож из его маленькой ручки и выпил его кровь. Потом я убил всех своих детей, тихо хнычущих у углу. Я осел на пол и отдышался. И только тогда до меня дошло понимание того. что я натворил.
Нет. Это невозможно. Я. Их. Как же так? За что? Я кимнулся из дома прочь. В голове поднялся настощий тайфун. Почему именно она попалась мне на глаза первой? Потому, что я шёл именно к ней. Это я привратил её в кучку пепла, я убил, хотя и так беззаветно обожал! Как так вышло?
Я бежал долго. Мне ничего не оставалось кроме этого. Я думал о том, чтоб вернуться и похоронить их. Но мне было страшно, больно возвращаться туда. Я боялся ещё раз посмотреть на эти лица, лишённые жизни никем иным, нежели мною.
Я долго скитался, пытаясь уйти как можно дальше от родного селения, убивал первых встречных, поддавался жажде и желал смерти. Что угодно, только не это, только не так.
И где бы я не появлялся, куда бы не ступал, любая земля была для меня кладбищем с разбитыми памятниками.